Алексей Титков: Идеология, разработанная под госплановскую модель экономики, совсем не так хороша в стране, где прошла приватизация

Алексей Сергеевич, в статье «На пути к кавказскому Вавилону», опубликованной 26 апреля в «Независимой газете», поднята проблема объединения регионов. Сибирские и уральские регионы приводятся как удачный пример объединения, при этом говорится, что на юге России такое объединение невозможно. Так ли на самом деле? Насколько приемлемы те доводы, которые приводят главы сибирских и уральских, и действительно ли проблема, существующая между регионами на юге, неразрешима таким способом? Надо ли вообще тотально по всей России проводить объединение, или процесс должен идти выборочно?

Статья эта примечательна сразу в двух отношениях. Во-первых, она обращает внимание на существенную внутреннюю неоднородность России - на факт, очевидный для регионалистов и не всегда очевидный для многих политиков, что одна и та же мера в разных частях страны может приводить к весьма разным последствиям. Второе, в ней затронуты обе ключевые идеи советского времени насчет того, зачем нужны административно-территориальные реформы - для решения межнациональных проблем и для повышения эффективности экономики. По Северному Кавказу я согласен с выводом, что укрупнение здесь не решит этнические проблемы, скорее наоборот, приведет к их обострению. Конфликты, сейчас локализованые в сравнительно небольших территориальных единицах, после укрупнения будут распространяться, затронут новые группы населения, новые управленческие и политические структуры, до сих пор в этих конфликтах не задействованные. Наверняка произойдет ухудшение инвестиционной привлекательности региона в целом и его относительно спокойных частей в особенности. Здесь очень показателен случай, произошедший в самом начале федеральной реформы. В указе Путина о создании федеральных округов нынешний Южный округ был назван Северо-Кавказским - так же, как военный округ. Такое название привело чуть ли не в ужас представителей Волгоградской, Астраханской областей: они хорошо понимали, что и в массовом сознании, и у возможных инвесторов тоже, название “Северный Кавказ” прочно связывается с этнической нестабильностью, терроризмом, вооруженными конфликтами. Им такие ассоциации были ни в коем случае не нужны. Пришлось срочно уговаривать Путина, чтобы он скорее поменял название округа на более нейтральное.

В дополнение к доводам, приведенным в статье, назову еще один, более общий. Как укрупнение, так и разукрупнение, бывшее популярным на рубеже 1980-х и 1990-х годов (выход Адыгеи из Краснодарского края, Карачаево-Черкесии из Ставропольского, образование Ингушетии, проекты этнического размежевания в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии) будет означать возвращение к прежним иллюзиям, что подобными административными мерами можно решить этнические проблемы. Опыт, советский и постсоветский, показал, что проблема таким способом не решается в принципе, потому что никакой размер административно-территориальных единиц не окажется приемлемым для всех этнических групп. При любой величине, большой или маленькой, кто-нибудь обязательно окажется в меньшинстве, будет чувствовать себя обделенным властью. Сама по себе актуализация идеи взять и решить этнические проблемы административной перекройкой крайне нежелательна, ничего хорошего она не принесет.

Теперь про Сибирь. Создать укрупненные регионы для повышения экономической эффективности – это настоящая классика госплановской мысли, стержневая идея советской экономической географии. В Сибири, в восточной части страны, такие проекты шли один за другим все советской время. В начале советской индустриализации - проект Урало-Кузнецкого комбината, объединения индустриального Урала с богатым углем и железной рудой Кузбассом. Под занавес “строек пятилетки” – КАТЭК (Канско-Ачинский топливно-энергетический комплекс), Западно-Сибирский ТПК, Братско - Усть-Илимский ТПК, Южно-Якутский ТПК... В основе таких проектов - стержневая идея, чтобы административно-территориальная единица представляла собой единый территориально-производственный комплекс, где развиваются взаимосвязанные энергопроизводственные циклы, в полную силу проявляются эффекты специализации, кооперации, комбинации, и все это резко повышает народнохозяйственную эффективность. Разумеется, чтобы такой комплекс развернулся как следует, регион должен быть большим, слишком мелкие нужно укрупнять.

Такая идеология, разработанная под госплановскую модель экономики, совсем не так хороша в стране, где прошла приватизация, созданы сильные частные корпорации, где региональные администрации не так уж сильно вовлечены в прямое управление производством - на их долю остаются в основном такие вещи, как определение налогового режима, условий для инвестиций, гарантий собственности. Объединяй такие региональные администрации, или не объединяй - все равно производством управляют не они, а корпорации. Не менее важно то, что основные экономические субъекты - это группы общенационального или межрегионального масштаба. Такого рода общенациональные структуры, хоть частные, хоть государственные, плохо сочетаются с районным принципом управления. Если вспомнить советскую историю, то нарезанные в 1920-е годы большие, размером с экономический район, края и области перестали существовать после того, как в 1930-е годы сложилась мощная система управления через министерства и ведомства: большие регионы им только мешали, так что постепенно шло разукрупнение областей до привычного нынешнего размера. То же самое было с совнархозами, точно так же и теперь ни федеральным министерствам, ни крупным корпорациям большие регионы не нужны.

Наверно, стоит вообще задуматься над вопросом, почему так популярны идеи переделать административную сетку, перекроить все заново. Здесь опять показательно сравнение Сибири с Северным Кавказом. На Северном Кавказе есть этнические группы, которые недовольны нынешними административными границами, но даже они хотят только небольших частных изменений: чтобы их отделили от ближайших соседей, передали им такую-то спорную территорию - локальные требования, без масштабной перекройки всего и сразу. Там сложились устойчивые границы между местными сообществами, к ним привыкли, их трудно сломать или передвинуть. Длительная история, большое культурное разнообразие, большая, скажем так, плотность социальной жизни - в этом смысле совсем как в Европе. Сибирь, наоборот, все еще воспринимается как территория нового освоения, колонизируемая территория, на которую пришли сравнительно недавно. Почти пустое место, на котором можно планировать все что угодно, делать все что угодно, нужно только выбрать, как лучше все спланировать. Как когда-то в Америке - пришли колонисты и нарезали “под себя” землю на квадратики. Ключевский говорил, что история России - это история страны, которая колонизируется, географы говорят, что история их науки в России - это история районирования - кто, когда и как районировал. Одно с другим прямо связано.

По тому, насколько часто на той или иной территории, в той или иной стране, возникают идеи административной перекройки, насколько сильное сопротивление (или, наоборот, поддержку), они там встречают, можно судить о том, насколько эта территория является зрелой как в экономическом плане, так и в смысле социально-культурном. Или это настоящая сложившаяся область, “земля” или “провинция” в европейском смысле, или все еще пустошь с временным населением. С этой стороны череда проектов по укрупнению - тоже интересное показательное явление. Придется, наверное, ждать еще не одно поколение, когда она пойдет на убыль.

Титков Алексей Сергеевич, экспертный канал "Открытая экономика"