Звёздный час судьбы

«На имя Президента Ингушетии М.М.Зязикова пришло письмо от Народного поэта Карачаево-Черкесии, члена Союза писателей России Азамата Алимовича Суюнчева.

В канун 60-летия депортации ингушского народа он хочет разделить вместе с нашим народом боль трагедии переселения ингушского народа в феврале 1944 года. Ему как карачаевцу, близка эта боль, ведь его народ, как ингуши, балкарцы, чеченцы, калмыки, крымские татары и другие тоже был подвержен репрессии в ноябре 1943 года.

Азамат Суюнчев в годы ссылки не мог мириться с жесточайшей несправедливостью по отношению к национальным меньшинствам. Начиная со студенческих лет, т.е. с 1950 года, он всячески боролся, присущими ему методами, за восстановление справедливости. В 1954 году он написал книгу «Очерки о ссылке» (рукопись), осуждающую политику ЦК КПСС по национальному вопросу. А в начале 1955 года эта рукопись была передана в ЦК КПСС. После отправления книги с боязнью и надеждой он долго ждал ответа. О содержании и судьбе этой книги пишет сам автор в своих заметках, которые приводятся ниже. Ознакомившись с ними, мы видим, что боль и страдания всех репрессированных народов были одинаковы. Читая его произведения, кажется, что он писал об ингушском народе.

В холодную ночь, в начале марта 1956 г., в поселке Тимирязева Южного Казахстана в мой домик постучался кто-то. Я открыл двери и вижу своего друга Андрея Смалийчука.

Он работал инструктором райкома партии и привез мне долгожданную весть:

- Вот исчерпывающий ответ на твой трактат (он знал о моей рукописи).

И за столом, открывая одну из страниц брошюры, читает:

«В сознании не только марксиста-ленинца, но и всякого здравомыслящего человека не укладывается такое положение - как можно возложить ответственность за враждебные действия отдельных лиц или групп на целые народы, включая женщин, детей, стариков, коммунистов и комсомольцев, и подвергнуть их массовым репрессиям, лишениям и страданиям».

Мне не верилось всему этому, пока он не передал брошюру в мои руки, и я читаю на обложке надпись: «Доклад Первого Секретаря ЦК КПСС Хрущева Н.С. «О культе личности и его последствиях» на закрытом заседании XX съезда КПСС 25 февраля 1956 г.» Гриф «Без публикации».

Переворачивал брошюру и считал этот документ, как божественный дар, как великую находку.

Потом появилось в печати Постановление ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствиях».

Доклад Н. С. Хрущева и Постановление ЦК были оглашены по всему великому Советскому Союзу. Содержание их приводило в содрогание население страны. Злодеяния Сталина вызывали чувства горечи, негодования, глубокого сожаления.

В Постановлении ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствиях» писалось: «Выдвигая вопрос о борьбе с культом личности И.В. Сталина, ЦК КПСС исходил из того, что культ личности противоречит природе социалистического строя, и превращался в тормоз на пути развития советской демократии и продвижения советского общества к коммунизму».

При обсуждении доклада Н. Хрущева и постановления ЦК на партийных собраниях и среди населения были неоднозначные высказывания коммунистов и беспартийных, почему, мол, Хрущев переложил всю вину за допущенные беззакония на Сталина, а где были в это время ЦК и Правительство?

Какие бы ни были суждения и пересуды в обществе, но жертвы сталинского террора: оставшиеся в живых группы и лица политических репрессий, а также высланные по национальному признаку народы, встретили заявление руководства ЦК с неописуемой радостью и слезами. Они оценили это, как торжество справедливости над тягчайшим злом сталинского самовластия в советском обществе и были обеспокоены мыслями о том, как партия и правительство страны будут исправлять эти ошибки, ведь в руководстве страной оставались на высоких постах соратники Сталина.

Уже выпускались из тюрем и лагерей огромные массы политических заключенных на свободу, и они возвращались домой. Но режим в отношении высланных народов оставался еще неизменным, неизвестна была их дальнейшая судьба.

Говорят: «Забудь»

Мне твердят: колыбельную песню забудь,

Горных рек по ущельям проложенный путь,

Свет высот, наполняющий радостью грудь,

Позабудь гордой жизни извечную суть.

Позабудь родников освежающий вкус

И росу, что сверкает несметностью бус,

И трудов, нам завещанных, сладостный груз

И парящий над миром двуглавый Эльбрус.

Мне твердят: позабудь дорогие края,

Где зарыта в землю пуповина твоя,

И очаг, пред которым сидела семья,

Где варилась насущная пища твоя.

Позабудь свой аул, что в предгорьях возник

В дни, что памятны лишь знатокам древних книг,

Дом, к которому ты с малолетства привык,

Позабудь своих предков, забудь свой язык.

Мне твердят: позабудь про орлиный полет,

Про свободу, что в сердце у горца живет,

И привыкни к местам, где бесправье и гнет

Ожидает и впредь твой несчастный народ...

Мне внушают: забудь... Но забыть не могу

Наших гор высоту в серебристом снегу,

И цветов пестроту на весеннем лугу,

И вечерние танцы в шумливом кругу.

О, мечта моя! Солнце надеждой встречай,

Словно всадник, скачи в обездоленный край,

Где гнездовья орлиных бестрепетных стай,

Где в горах и долинах пролег КАРАЧАИ.

Пусть мне руки и ноги сковала беда,

Не смирится с изгнанием душа никогда,

Мне опорою - гор величавых гряда.

Мой Эльбрус, чья вершина, как мудрость, седа.

Крылья чистой души, крылья светлой мечты

Унесут за пределы запретной черты

В те края, где синеют в тумане хребты,

Где потоки шумят и алеют цветы.

В те края, где срывается с гор водопад,

Где надгробия предков по внукам грустят,

Где нас ждёт КАРАЧАИ, как орлица орлят,

И куда наши песни еще долетят...

НАДЕЖДА

В этих желтых песках не взрастет моя нива,

Нет здесь рек у меня, чтоб ее оросить.

Здесь и голод, и жажду сношу терпеливо,

Но терпения нет, горе ссылки сносить.

О, когда бы я мог стать свободною птицей,

Чтоб на снежный Кавказ свой направить полет,

Я снежинок набрал, чтоб вдоволь напиться,

Я б их пил, как бальзам, что мне силы вернет.

Нынче стан мой - как остров в пустыне песчаной,

Документ мой помечен, как лошадь - тавром,

Черным штампом прикован я к жалкому стану,

Я - изгнанник, я узник в краю неродном.

Мне подушкой - крапива, трава горькой ссылки,

Надзирают над жизнью моей сторожа.

И сухая колючка мне служит подстилкой,

Сплю на ней, как на иглах степного ежа.

Я ложусь, натянув на себя накомарник, -

Жаждут крови моей и комар, и паук,

Ночь проходит не во снах, а в виденьях кошмарных,

Ни лица обнажить я не смею, ни рук.

Трижды в месяц ходить на отметку обязан,

Как по правилам ссылочным мне вменено.

Я, как раб, той ссылкой спутан и связан

В той стране, где повержено рабство давно.

Прав нет у меня ни на мысль, ни на мненье,

Не воззвать ни к Аллаху, ни к власти земной.

Не проститься с умершим в соседнем селенье,

Ни проехать на рынок в поселок иной.

Просьб моих не услышать ушам властелина,

И дойдут ли молитвы мои до небес?

И за что мой народ так наказан безвинно,

Почему хочет деспот, чтоб род наш исчез?

Я - всего лишь народа - страдальца частица,

Словно сорванный с дерева лист, обречен

В круг ветвей и корней наших робко крутиться,

Чтоб помнить, как, кем я и рожден, и взращен.

Но витает надежда над горем, над болью,

Я - не раб, я свободный душой человек,

И стремится из ссылки душа на приволье

Карачаевских гор, карачаевских рек.

Здесь, где юность моя протекает уныло,

Зной пустыни, в колодцах вода солона,

Но надежда уводит нас властною силой

То в былые, то в будущие времена.

И надежда приходит в мои сновиденья:

Снова эхом в горах отдается мой шаг,

Строю дом из камней я в родимом селенье

И в дому разжигаю свой горский очаг.

Все стерпеть помогает надежда слепая,

Протянула к Кавказу незримую нить,

Где шуметь будут реки, на скалах вскипая,

Где орлы с вышины будут край мой хранить...

Перевод Л. Шерешевского

P. S. В феврале 1957 года был опубликован Указ Верховного Совета СССР о восстановлении национальной автономии балкарского, чеченского, ингушского, калмыцкого и карачаевского народов.

А.А. СУЮНЧЕВ, народный поэт Карачаево-Черкессии, член Союза писателей СССР – РФ, газета "Сердало", 14.02.2004 г., №17 (9392)